Реалистичность кинематографа

Самое реалистическое. Самое натуральное. Самое безусловное... Так или приблизительно так часто определяется и вместе с тем выделяется из круга искусств — искусство экрана. Когда-то кинематографу завидовали даже сюрреалисты, утверждая, что «применение идей сюрреализма в кино не вызывает таких возражений, как в литературе». И сегодня модернистская эстетика уделяет особое внимание кино как «реалистическому средству передачи ирреального и сверхреального». Глашатаи «нового романа» находят, например, что «тайники человеческой души» легче всего объективировать именно языком кино, который всему придает наглядную реальность, реальность «видимого романа». Современный «неонатурализм» как в теории (Кракауэр, Базен), так и на практике неслучайно свел специфику кино к природе фотографического образа, регистрирующего факты как машина. Именно отсюда и берет свое начало теория «дедраматизации», с ее фотографической «верой в действительность» и принципами авторского самоустранения. Здесь ее прямые истоки.

Спору нет, кинематограф всему придает зрительную реальность, и по широте охвата действительности и глубине проникновения в нее, по силе воздействия на зрителя и через зрение и через слух — он превзошел сегодня многие искусства. Выразительная сила кинематографического образа, сила непосредственного наблюдения расширила как сферу художественного освоения жизни, освоения ее новых сторон и явлений, так и сферу нашего эстетического переживания.

Кинообраз, действительно, способен «срывать маски». На экране очень трудно выдавать себя не за того, кто ты есть. Но значит ли это, что уже в основе своей перед нами самое правдивое и точное из искусств, что возможности реалистического отображения жизни непосредственно заложены в его природе и что именно здесь, благодаря высоким достижениям современной техники, искусство переступает ту условную и вместе с тем объективно существующую грань, которая отделяет его от жизни (грань, которая и сегодня остается обязательной для всех других искусств), и действует уже в сфере безусловного, непосредственно оперируя формами самой жизни, в равной и безразличной степени отмечая на ее поверхности и правду и кривду?

Иными словами — так ли уже сам по себе кинематограф реалистичен, безусловен, объективно точен, документально натурален? Всегда ли и все в нем правда? Действительно ли ему противопоказана и кривда и формализм? Что это не так и далеко не так, свидетельствует хотя бы «скрытая камера», которая, как мы уже успели убедиться по ультрадокументальным образцам «прямого» кино, часто лжет не меньше, чем говорит правду. Под маской кинематографического правдоподобия во многих фильмах так называемой «синемаверите» часто выступает внутренняя неправда, неправда художественная. Абсолютизация документальности в кино сплошь и рядом приводит к ее выхолащиванию и обесцениванию, когда отражательный процесс идет по касательной, в отдельных точках лишь касаясь внешнего покрова реальности, никак не проникая вглубь ее.

Формула «документальности» с утверждаемыми ею качествами «беспристрастного наблюдения» и «неопровержимой достоверности» в последнее время часто вообще теряет внутреннюю объективную основу, превращаясь в произвольно-субъективную стилизацию.